Разумеется, огромный научный интерес и практическую важность представляет вопрос о том, как именно формируются и развиваются способности человека. Эта проблема еще очень далека от сколько-нибудь полного решения, но многое психологам уже известно сегодня.
Прежде всего, установлен тот факт, что у способностей существуют природные (унаследованные) предпосылки, которые в психологии называют задатками. Правда, разные исследователи по-разному понимают конкретную сущность задатков. Но чаще всего к ним относят, как минимум, определенные свойства нервной системы — ее чувствительность, активность, подвижность или инертность, уравновешенность или неуравновешенность. Также обычно считают врожденными некоторые особенности восприятия (звуков, цветов, пространственных соотношений и т. д.), скорости и легкости образования ассоциативных связей и др. Многие ученые под задатками понимают анатомо-физиологические особенности головного мозга.
Задатки — это индивидуальные особенности, по которым люди с рождения отличаются друг от друга. По мере развития человека (а условия этого развития тоже у каждого уникальны) задатки могут проявляться, «обрастать» приобретаемым опытом, постепенно формируются и начинают проявляться способности. Заметим при этом, что, когда мы имеем дело с уже развитой и выраженной способностью, определить, каким именно был «вклад задатка», то есть что в этой способности обусловлено генетическими факторами, практически невозможно.
Для более полного понимания того, как из задатков получаются способности, нам нужно познакомиться еще с одним очень важным психологическим понятием — сенситивными периодами развития.
В развитии каждого ребенка есть периоды особой чувствительности к определенным воздействиям. В эти сенситивные периоды происходит освоение того или иного вида деятельности. Например, 2-3 года — сенситивный период для развития речи. Именно в этом возрасте дети начинают активно говорить. Характерная особенность сенситивного периода состоит в том, что в его пределах соответствующая ему функция развивается очень быстро и внешне «легко»; когда же он завершается, развитие функции (если по каким-то причинам оно не произошло вовремя) оказывается очень затрудненным, а в некоторых случаях невозможным.
Классическим примером сказанного служат истории «детей-Маугли». Время от времени находятся дети, которые в очень раннем возрасте были потеряны родителями и сумели выжить в условиях дикой природы, оказавшись «на воспитании» у животных.
Один из самых знаменитых случаев такого рода — девочки Амала и Камала, найденные неподалеку от индийского поселка в 1920 году. На тот момент Амале было около полутора лет, Камале — около восьми. Девочки жили в волчьей стае и, по предположению изучавших их исследователей, попали к волкам примерно в полугодовалом возрасте (в разное время).
Младшая, Амала, прожила с людьми всего год, старшая умерла через 9 лет.
На тот момент, когда девочки попали к людям, обе они были совершенно приспособлены к жизни в волчьей стае. Камала участвовала в волчьих набегах (до того как девочек поймали, местные жители не раз видели охотящегося вместе с волками «лесного духа» — это и была девочка), с необычайной скоростью передвигалась на четвереньках (и это был единственный возможный для нее способ передвижения), хватала что-либо только ртом и никогда руками. Днем девочки спали, не вынося солнечного света, ночью бодрствовали. Людей боялись, рычали и скалились, если кто-то подходил к ним слишком близко, особенно во время кормления. Постепенно они стали привыкать к женщине, которая постоянно ухаживала за ними, причем раньше этот и другие положительные сдвиги в развитии отмечались у маленькой Амалы, но она прожила очень недолго.
Развитие Камалы тщательно наблюдалось и фиксировалось в дневниках на протяжении всех девяти лет ее жизни среди людей. Впервые она встала на ноги через три года после расставания с волчьей стаей, а первые самостоятельные шаги смогла сделать еще три года спустя. С этого времени она начала более или менее приемлемо взаимодействовать с детьми из приюта, в котором жила. Первое произнесенное Камалой слово было отмечено в 1924 году, спустя год в ее активном словаре насчитывалось шесть слов. Незадолго до своей смерти от инфекционного заболевания Камала, которой было тогда примерно 17 лет, могла говорить, используя простые короткие предложения, проявляла различные эмоциональные реакции, справлялась с самыми простыми задачами самообслуживания.
По мнению изучавшего ее случай психолога А.Гезелла, останься Камала в живых, она продолжала бы развиваться, все больше «очеловечиваясь», примерно до 35 лет и к этому возрасту достигла бы уровня развития десятилетних детей. Младшая же девочка, Амала, теоретически могла бы развиться до такого же уровня к семнадцатилетнему возрасту.
Истории этих двух девочек и других «детей-Маугли» демонстрируют общую закономерность: чем младше был найденный ребенок, тем быстрее и успешнее он осваивал человеческие навыки — прямохождение, речь, приобретал способность включаться в социальное взаимодействие.
Такие наблюдения являются лишь одним из дополнительных подтверждений существования сенситивных периодов, наиболее важные из которых приходятся на первые годы жизни.
Ни прямохождение, ни речь, ни элементарные навыки общения с другими людьми не являются способностями в психологическом смысле этого термина. Но можно предположить, что и для способностей существуют определенные сенситивные периоды — этап развития, на котором та или иная способность наиболее готова проявиться при наличии благоприятных для этого внешних условий. Многие талантливые люди хорошо помнят гот первый толчок, то первое озарение, когда они обнаружили свое призвание (то есть свои способности) — хотя, конечно, на языке детских воспоминаний все эго звучит отнюдь не так высокопарно. Но так или иначе, для многих такие воспоминания остаются очень отчетливыми и яркими на протяжении всей жизни: взял в руки палитру и кисть, положил первые мазки па бумагу — и понял, что именно этим хочет заниматься всегда; попробовал написать первый стих и почувствовал, что наконец-то выразил в точности то, что хотел; внимательно наблюдал за игрой взрослых в шахматы — и вдруг увидел, как нужно решать возникшую на доске задачу…
Все эти события и воспоминания имеют нечто общее: сильную эмоциональную окраску. Проявление способностей, первые переживания, связанные с этим, почти всегда описываются в положительных тонах: взрослые люди помнят свой детский восторг, радостное изумление, воодушевление. Исследования показывают: деятельность, к которой ребенок имеет способности, является обычно очень привлекательной для него. Очень многие воспитанники художественных, музыкальных, спортивных школ занимаются там «из-под палки» или, по крайней мере, под строгим неусыпным контролем родителей и педагогов. Но всегда находятся и такие «оригиналы», которые даже в очень юном возрасте по-настоящему увлечены своим делом и занимаются им именно потому, что оно приносит им наибольшее удовольствие в жизни.
При этом нельзя с определенностью сказать, что здесь является причиной, а что следствием: испытывает ли ребенок радость потому, что, благодаря изначально имеющимся способностям он легко добивается успеха, или же эмоциональная увлеченность, воодушевление, желание добиться успеха в какой-то области приводят к развитию способностей и в результате — к достижениям.
Так или иначе, высокая мотивация к освоению того или иного вида деятельности — это одновременно и признак наличия соответствующих способностей, и обязательное условие их развития. Даже если согласиться, что способности обусловлены генетически (а это, как мы уже знаем, не доказано), всем очевидно, что они не проявляются и не развиваются «сами по себе»: способный ребенок интенсивно и увлеченно учится, хотя со стороны эта интенсивная работа может быть и не слишком заметной — именно потому, что обучение происходит с радостью, с огромной эмоциональной вовлеченностью.
С другой стороны, дети, год за годом прилежно посещающие «художку» или «музыкалку», выполняющие все задания, прилагающие очевидные усилия в обучении, могут в результате приобрести хорошую технику, научиться многому — но немедленно по окончании школы забросить кисти или музыкальный инструмент, чтобы уже никогда больше к ним не возвращаться. Нет способностей — значит, нет и сильной мотивации, активности, увлеченности, желания заниматься именно этим делом, а не каким-то иным.
Выбор профессии
Вероятно, для большинства людей разговоры о способностях могут иметь лишь теоретический интерес, но рано или поздно, а зачастую и не единожды в жизни любому из нас приходится задумываться о собственных способностях всерьез: такая необходимость обязательно возникает при выборе профессионального пути или наиболее подходящей сферы деятельности.
И юный выпускник школы, от которого уже в семнадцать лет требуют профессионального самоопределения, и сорокалетний специалист, оставшийся без работы или ощутивший тягу к переменам, — для всех проблема выбора работы (или предшествующего ей обучения) является именно проблемой, то есть задачей непростой и не имеющей лежащего на поверхности решения.
(Мы, разумеется, говорим только о ситуациях осознанного выбора, который человек делает более или менее самостоятельно, а не под давлением внешних обстоятельств. Случаи вроде «подаю документы в любой вуз, лишь бы баллов хватило и получилась отсрочка от армии» или «готов работать где угодно и кем угодно — только бы детей прокормить» мы здесь не рассматриваем, поскольку их психологическая подоплека совсем иная, и их нужно анализировать не с точки зрения способностей и их применения.)
То, что профессия человека в значительной степени определяет качество его жизни, — совершенно банальная истина. Удовлетворенность (или неудовлетворенность) работой сказывается на самочувствии, самооценке, отношениях с близкими и более или менее посторонними людьми. Кроме того, в мире взрослых людей именно профессия чаще всего служит «визитной карточкой» человека: одним из первых вопросов при новом знакомстве почти всегда бывает «Чем вы занимаетесь?»
В обществе существует множество стереотипов, связанных с профессиями. Мы привычно судим о людях по тому, кем и где они работают. Пресловутый «менеджер среднего звена» — это не просто указание на должность, но целый психологический портрет. Впрочем, обычно одной профессии соответствует не один, а несколько более или менее расхожих стереотипов. Например, одни люди считают, что все врачи — это непременно отважные, ответственные люди, «первые после бога», наделенные недоступными простому человеку знаниями и неисчерпаемым запасом милосердия; обладатели такого стереотипа убеждены, что «в медики идет только тот, кто очень любит людей». Противоположный полюс — стереотип, согласно которому все врачи — циники, скрытые (или вполне явные) садисты, лишенные всех человеческих эмоций («если бы они сострадали каждому пациенту, то давно бы сошли с ума»), равнодушные к боли и весьма неравнодушные к высоким гонорарам.
Ключевым словом, позволяющим отличить стереотип от простого мнения, является короткое словечко «все». Подумайте, какие стереотипы имеются у вас. Есть ли у вас устойчивые представления о том, какими являются «все учителя», «все ученые», «все художники», «все бухгалтеры», «все актрисы» и т. д.? Возможно, обнаружение таких стереотипов станет для вас неожиданностью, а их анализ позволит узнать кое-что новое о себе.
Некоторые стереотипы содержат в себе определенную долю истины: ведь люди обычно выбирают себе профессию в соответствии с личностными качествами, да и сама профессия постепенно накладывает па человека свой отпечаток. Тем не менее многие стереотипы ошибочны: врачи, слава Богу, далеко не всегда являются циниками, равнодушными к человеческой боли (и — увы! — не всегда выбирают себе эту профессию оттого, что превыше всего ставят милосердие), не все балетные танцоры обладают нетрадиционной сексуальной ориентацией, не все актрисы — демонстративные истерички, и т.д.
Впрочем, стереотипы устойчивы и безгранично распространены. В. Квинн приводит любопытный пример стереотипных представлений, связанных с профессиональной деятельностью: «Отзвуки стереотипов можно обнаружить даже в гармонии симфонического оркестра. По наблюдениям Дэвиса (Davis, 1976), музыканты-струнники считают своих коллег-музыкантов, играющих на медных духовых инструментах, вздорными, грубыми и крикливыми шутами, склонными к пьянству и дебошам. В свою очередь, музыканты-духовики смотрят на струнников как на рафинированных чудаков — сентиментальных, слабосильных и излишне серьезных (Квинн В. Н. Прикладная психология. СПб., 1999).
Слагаемые выбора профессии
Выбор профессии — очень трудное и очень ответственное дело, поэтому важно совершать его осознанно, взвешенно, по возможности избегая давления окружающих. Это не тот случай, когда можно понадеяться на удачу или уступить, «чтобы сделать приятное маме» (мужу, подружке, научному руководителю и т. д.). Психологи уделяют огромное внимание проблемам профессиональной ориентации, поэтому в помощь тем из наших читателей, для кого вопрос выбора профессии является актуальным, мы можем предложить и теоретические соображения по данному поводу (основанные на многочисленных психологических исследованиях и практической работе психологов), и несколько диагностических методик, помогающих более тщательному и углубленному самоанализу.
Выбор профессии (как процесс, а не как результат) должен включать по крайней мере следующие компоненты:
- Оценка собственных способностей;
- Оценка собственных ценностей и интересов;
- Анализ ситуации на рынке труда;
- Анализ требований и условий труда в конкретной сфере деятельности.
Последние два пункта не являются собственно психологическими, поэтому подробно мы обсудим только первые два. Ниже мы предлагаем вашему вниманию и некоторые методики психологической диагностики, которые могут оказаться полезными при выборе профессиональной деятельности.
Оценка способностей
Люди с ярко выраженными способностями обычно «пропускают» этот пункт или, по крайней мере, не тратят на него много времени: им и так известно, в каких именно сферах деятельности они наиболее успешны.
Но очень часто ответ на вопрос: «К чему я больше всего способен?» вызывает серьезные затруднения у тех, кто не может похвастаться очевидными, неоспоримыми талантами к чему-либо. Вообще-то, таких людей — большинство.
В этом случае можно для начала просто вспомнить и перечислить свои успехи и неудачи. Начать можно «со школьной скамьи»: какие предметы нравились вам больше всего и были самыми легкими, в каких вы успевали с трудом? Правда, успешность школьного обучения далеко не всегда дает подлинную картину способностей: ведь очень многое зависит от личности и профессиональных достоинств учителя, отношений с одноклассниками, требований родителей и т. д. Тем не менее в качестве отправной точки можно взять школу, а затем тщательно вспомнить все, чем вы занимались позднее, обращая внимание как на успешность (или наоборот) во всех опробованных вами сферах деятельности, так и на эмоции, отношения, которые вы испытывали по отношению к тому, чем доводилось заниматься. Вспомните: сочетание «успешность деятельности + эмоциональная вовлеченность» — главный признак наличия способностей!
Если вы не слишком полагаетесь на самооценку своих способностей, обратитесь к «зеркалу»: подумайте, как отзываются о вас другие люди. За что вас хвалили в школе? Какие качества ценят в вас друзья? За что вас обычно критикуют? Более или менее беспристрастные ответы на эти вопросы могут стать весьма информативным источником знаний о самом себе.
